Стивен Кинг - Иерусалим обреченный [= Жребий; Салимов удел; Судьба Салема; Судьба Иерусалима / Salems Lot]
Мэтт Берк не демонстрировал никаких признаков подобной депрессии. Он протянул руку, и Кэллахен удивился крепости ее пожатия.
— Спасибо, что вы пришли.
— Я рад, что вам лучше. Хорошие учителя, как умные жены, не имеют цены.
— Даже такие старые неверующие медведи, как я?
— Особенно такие, — парировал Кэллахен с удовольствием. — Я поймал вас как раз вовремя. Говорят, нет атеистов в окопах. — Думаю, в больничных палатах их тоже немного.
— Увы, я быстро продвигаюсь.
— Отлично. Вы у нас еще будете читать «Отче наш».
— Это не так далеко от истины, как вы, быть может, думаете.
Отец Кэллахен сел в кресло так неловко, что на колени ему свалилась целая куча книг. Укладывая их обратно, он принялся читать вслух названия:
— «Дракула»… «Гость Дракулы»… «В поисках Дракулы»… «Естественная история вампиров» — естественная?! «Венгерские народные сказки»… «Чудовища тьмы»… «Монстры в реальной жизни»… «Питер Куртин, монстр из Дюссельдорфа»… и… — он стер толстый слой пыли с последней обложки, обнажив призрачную фигуру, угрожающе склонившуюся над спящей дамой, — «Вампир Верней, или Пир на крови». Батюшки, неужели это рекомендуют считать выздоравливающим сердечникам?
Мэтт улыбнулся:
— Бедный старина Верней. Я читал его когда-то для студенческого доклада в университете. Профессор был крайне шокирован — его представления о романтике кончились на Беовульфе.
— Но случай Питера Куртина довольно интересен, — заметил отец Кэллахен, — хотя и мало привлекателен.
— Вы знаете его историю?
— Большую часть. Я интересовался такими вещами в семинарии, объясняя это скептическому начальству тем, что священнику для успеха необходимо знать не только высоту взлета человеческой натуры, но и глубину ее падения. Чепуха, конечно. Просто мне нравилось дрожать, как это обычно бывает в таком возрасте. Насколько я помню, Куртин мальчишкой утопил двух своих приятелей — просто спихнул их с плота посреди реки и не давал залезть обратно.
— Да, — подтвердил Мэтт. — А подростком он сжег дом родителей девушки, которая не хотела гулять с ним. Но меня заинтересовала другая часть его карьеры.
— Я догадался по вашему подбору литературы, — отец Кэллахен вытащил из пачки журнал, на обложке которого молодая женщина в весьма скудной одежде сосала кровь юноши. На его лице изображалось нелегкое сочетание предельного ужаса с предельным вожделением. Журнал и, видимо, молодая женщина тоже назывались «Вампирелла». Кэллахен положил его, заинтригованный еще больше.
— Все это имеет какое-то отношение к тому, из-за чего вы хотели меня видеть? — спросил он. — Миссис Керлесс говорила, вы имели в виду что-то важное.
— Да.
— Так что же это такое? Если вы хотели меня заинтересовать, то безусловно преуспели.
Мэтт спокойно посмотрел на него:
— Мой хороший друг Бен Мерс должен был сегодня к вам наведаться. Ваша экономка говорит, что он этого не сделал.
— Совершенно верно. Я никого не видел сегодня с двух часов дня.
— Я не смог его найти. Он уехал из больницы вместе с моим врачом Джеймсом Коди. Его я тоже не смог найти. Не нашел и Сьюзен Нортон, подругу Бена. Она уехала из дому днем, пообещала родителям вернуться к пяти. Они беспокоятся.
Услышав это, Кэллахен подался вперед. Билла Нортона он знал.
— Вы кого-нибудь подозреваете?
— Позвольте вам задать вопрос, — проговорил Мэтт. — Отнеситесь к нему очень серьезно и подумайте, прежде чем отвечать. В последнее время вы не замечали в городе чего-нибудь необычного? — Первое впечатление Кэллахена превратилось теперь в уверенность: этот человек осторожно, чтобы не спугнуть, подводил его к какой-то своей мысли — судя по подбору книг, совершенно потрясающей. — Вампиры в Салеме Лоте?
Когда-то Кэллахен навещал тяжело больного раком пожилого человека, который, несмотря на боль, часами с воодушевлением рассказывал о жителях Урана, вознамерившихся уничтожить человечество. В некоторых случаях психоз может быть благословением — Кэллахен это знал.
Поэтому он просто сложил руки на груди и ждал.
— Мне и так достаточно трудно, — продолжал Мэтт. — Будет еще труднее, если вы не откажетесь от мысли, что я по болезни страдаю слабостью рассудка.
Услыхав свои догадки, без промедления высказанные вслух, Кэллахен лишь с трудом сохранил невозмутимость, но сдерживать ему пришлось не беспокойство, а восхищение.
— Наоборот, у вас вполне здоровый вид.
— Физическое здоровье не предполагает духовного, — вздохнул Мэтт, — и вам это хорошо известно. Если есть Бог, он, должно быть, наказывает меня за мою академическую оторванность от жизни. Второй раз в один день мне приходится делать дичайшее заявление без тени доказательств. Все, что я могу сказать в защиту своего здравого рассудка, это то, что мое утверждение легко поддается проверке. Остается только надеяться, что вы воспримете меня достаточно всерьез, чтобы произвести такую проверку прежде, чем станет слишком поздно, — он нервно засмеялся. — Прежде, чем станет слишком поздно… Прямо цитата из этого журнала.
— Жизнь полна мелодрам, — заметил Кэллахен, думая, что если это действительно так, в последнее время он видел их поразительно мало.
— Позвольте мне еще раз спросить, не заметили ли вы чего-нибудь необычного в конце этой недели?
— Связанного с вампирами?
— С чем бы то ни было.
Кэллахен добросовестно подумал.
— Свалка закрыта, — произнес он в наконец, — но ворота были выломаны, и я проехал внутрь. Дада Роджерса там не было.
— Еще?
— Ну… Кроккеты не пришли к мессе, а миссис Кроккет никогда ее не пропускает.
— Еще?
— Бедная миссис Глик, конечно…
Мэтт рывком приподнялся на локте:
— Миссис Глик? Что с ней?
— Умерла.
— От чего?
— Паулина Диккенс, кажется, думает, что от сердечного приступа, — неуверенно ответил Кэллахен.
— Кто-нибудь еще в Лоте умер сегодня?
При обычных обстоятельствах такой вопрос прозвучал бы глупо. В маленьких городках смерти обычно отстоят друг от друга, несмотря на множество стариков.
— Нет, — медленно проговорил Кэллахен, — но смертность действительно в последнее время повысилась, верно? Майк Райсон… Флойд Тиббитс… маленький Макдуглас…
Мэтт устало кивнул:
— Странно. Да. Еще несколько ночей… и я боюсь, что…
— Давайте бросим ходить вокруг да около, — предложил Кэллахен.
— Прекрасно. Давно пора.
Мэтт рассказал свою историю с начала до конца, ничего не оставляя в стороне. К тому времени, как он завершил свой рассказ, вечерний кошмар закончился для Бена и Джимми. Для Сьюзен Нортон он только начинался.
